Общество гурманов: [сборник] - Джеймс Блэйлок

не… — тут мальчишка снова заплакал, к явному неодобрению Ларкин. — Я… я п-потерял мои шиллинги, — всхлипнул он, сунув руку в карман, и тут же упал на колени и стал шарить по траве руками. Клео и Эдди взялись ему помогать, но в итоге три монетки нашла Ларкин, всегда замечавшая бесхозные медяки, не обращая особого внимания на то, как они остались без хозяина. Последнюю, четвертую, нашел сам Виллум.

— Можешь оставить себе эти карманные часы, Виллум, — Сент-Ив вручил их мальчишке, когда тот поднялся на ноги. — Мистеру Пинку они уже не нужны, и, насколько мне известно, он должен тебе жалованье. Однако тебе придется оказать нам услугу и рассказать все констеблю Бруку завтра утром. Помнишь, что я говорил тебе днем?

— О том дядьке, что дома поджигал?

— Именно. Мы с тобой завтра освободим нашего друга. Нам очень повезло, что ты теперь с нами. Сегодня переночуешь вместе с Клео, Эдди и Ларкин, вы еще подружитесь, но рано утром нам с тобой надо будет идти.

— Дома поджигал? — переспросила Ларкин. — Вот за это уж точно вздернут, без всякого сомнения.

— Ненастоящие дома, — ответил Сент-Ив. Он отвел Клео, Эдди и Ларкин в сторонку и сказал: — Не дайте Виллуму сбежать. Он наш друг, как я уже сказал, так к нему и относитесь, но у него пока испытательный срок. Ясно вам?

— Не волнуйтесь, сэр, — солидно ответила Ларкин. — Будем смотреть за ним, как за младенцем.

Через полчаса, после того как дети вчетвером уничтожили остатки мясного пирога, половину ковриги хлеба и кусок сыра, запив все это лимонадом миссис Лэнгли, Сент-Ив снова улегся в постель. Радость по поводу нашедшегося Виллума куда-то улетучилась, и он снова думал об Элис. Под охраной вооруженного Хасбро и двоих констеблей сегодня ночью она в безопасности. Если доказать, что Пинк изготовил поддельные фотографии и листовку по чьему-то заказу, как можно не без оснований предполагать, и что его убил некто неизвестный, а не Билл Кракен, это будет серьезным доводом против шатких обвинений против Элис и Матушки Ласвелл. Но этого не случится, пока Виллум не расскажет все, что видел, констеблю Бруку.

Сент-Ив очнулся от беспокойного сна еще до зари, наскоро умылся, пригладил руками волосы и оделся в темноте. Спустившись, он узнал от миссис Лэнгли, что Гилберт Фробишер до сих пор не вернулся из Снодленда. Вчера вечером старик отправился на встречу с Тауновером и его поверенными и собирался переночевать в Виндховере. Виллум все еще спал, хотя остальные дети уже встали и оделись, и миссис Лэнгли уверила Сент-Ива, что с ними все в порядке. Она не дремлет, и сегодня они ничего не выкинут, ни в коем разе.

— Я подниму мальчишку, — сказала она, и Сент-Ив, которому не терпелось отправиться в путь, кивнул.

ГЛАВА 20

МАТУШКА ЛАСВЕЛЛ В ЛЕСУ

На задах фермы «Грядущее», за десятиакровым лугом, где заканчивались владения фермы, через лес протекал ручей Хэмптон-Брук. Временами здесь появлялись рыбаки в поисках форели, но неделями ручей и лес стояли никем не потревоженные, и тишину нарушал лишь шум ветра в ветвях, крики птиц и хруст веток под копытами и лапами диких животных. Над ручьем возвышались выветренные тысячелетиями меловые холмы с выточенными дождевой водой неглубокими пещерами.

Матушка Ласвелл уже вторую ночь ночевала в одной из этих пещер. Вход в пещеру скрывали кустарники, и его невозможно было заметить с тропы, шедшей вдоль ручья. Несмотря на уединение и тишину, спалось ей плохо, и, пытаясь сохранить ясность мысли, целыми днями она упорно продумывала речь, которую, сложись все иначе, собиралась произнести этим самым утром на сходке «бумажных кукол» у паромной переправы напротив фабрики, на противоположном берегу реки. Девушки готовы были бастовать — все признаки налицо, — так что нельзя упускать шанс внести свой вклад в общее дело.

Матушка, натащив в пещеру листьев и папоротника, сделала из них неплохую постель, но после беспокойной ночи все тело ее онемело и болело, хотя и оставалось в полной готовности к последнему, возможно, выходу на публику. Билл арестован за убийство, она это знала. Если он действительно совершил то, в чем его обвиняют, то только ради нее — по глупости и ради любви. Ей бы запретить ему, остановить, но как она могла знать? Умчался, не сказав никому ни слова. Что сделано, то сделано. Если повезет и его не повесят, их обоих посадят в тюрьму, прочь от мирской суеты. С этой мыслью Матушка проснулась сегодня утром: ее последняя надежда — закончить начатое и провести остаток своих дней в темной камере.

Тяжело поднявшись на ноги, она отряхнула одежду от пыли, расправив мятую ткань, как могла: огненная материя платья потускнела от пыли и пятен. Утренняя заря только брезжила, но луна светила ярко и отражалась в ручье. Матушка спустилась по крутому берегу, цепляясь за ветви деревьев, чтобы не упасть, и наконец выбралась на ровную землю.

На мокром песке еще виднелись следы Хасбро. Вчера он приходил искать ее, кричал, звал по имени. Хороший, добрый человек, надеялся помочь, но перед ней стоит важная задача, и она не позволит никому, кто бы это ни был, ей помешать.

Опустившись на колени на плоский камень, она помолилась, вымыла лицо и руки в холодной воде ручья и напилась из него. Есть было нечего, однако аппетит пропал еще с того момента, когда за ней пришли полицейские и сообщили, что натворил Билл, а потом обнаружили ту пакость, что лакеи Тауновера спрятали за амбаром. Она оглянулась на вход в пещеру — возможно, ее последнее пристанище на свободе — и подумала о ферме «Грядущее», о счастливых прожитых там годах и о том любопытном факте, что вскоре она может отправиться в грядущее совсем иного рода, если злодеи решатся расправиться с ней, как расправились с бедной Дейзи. Вряд ли они оставят ее в покое.

Наслаждаясь запахами влажной листвы и прохладным утренним ветерком, Матушка зашагала вперед с гораздо более легким сердцем, чем ожидала. Она шла по краю луга, держась в тени деревьев, чтобы ее не заметили при свете луны, окольным путем к реке Медуэй, наслаждаясь симфонией приветствующих новый день птиц, прекрасной и печальной.

ГЛАВА 21

В СНОДЛЕНД

— Пока никого! — громко прошептал почти невидимый в утренних сумерках Эдди со своего поста у высокого чердачного окна. Он наблюдал за домом и освещенной луной аллеей вистерий, балансируя на